Глезер Людвиг Эдуардович

Людвиг Эдуардович родился в С.-Петербурге 1 марта 1854 года в семье германского подданного, уроженца Гамбурга, штаб-лекаря, врача Морского Кадетского Корпуса (МКК), надворного советника Эдуарда Фёдоровича Глезера (Eduard Glaeser, 08(20).09.1812 – 07.11.1898) и его жены Каролины Елизаветы Эрнестины Шульц (Karoline Elis. Ernestine Schultz, 07.05.1825 – 09.04.1897), обвенчавшихся 28 августа 1847 года в Верро (Werro – ныне эстонский город Выру) [1]. Мальчик был крещён 18 марта 1854 г. в ев.-лютеранской церкви Св. Анны в С.-Петербурге. Восприемниками были записаны Людвиг Борнвассер и Луиза Борнвассер (ур. Шульц) [2].
На момент рождения Людвига семья проживала в здании Морского кадетского корпуса, о чём свидетельствует запись в Адресной книге северной столицы за тот же 1854 год: «ГЛЕЗЕР, ЭДУАРД, Штабъ-Лекарь, Врачъ Морскаго Кадетскаго Корпуса, Коллежскiй Ассессоръ, Вас. часть въ зданiи онаго Корпуса» [3]. Ныне в этом здании по набережной Лейтенанта Шмидта, 17 находится Морской Корпус Петра Великого, а перед зданием училища стоит памятник мореплавателю и адмиралу И.Ф. Крузенштерну.
В семье доктора, кроме Людвига, росли два его брата – старший Эдуард (20.10.1852 – 1918) и младший Теодор (15.11.1856 – ?), и две сестры – старшая Каролина-Оттилия (08.07.1851 – ?), зафиксированная в адресных книгах Санкт-Петербурга как Оттилия, и младшая Франциска (22.11.1859 – ?) [2].
Отец Людвига, Эдуард Фёдорович, был сыном купца Фридриха Христиана Глезера (Friedrich Christian Glaeser) и Софии Антонии Берндес (Sophie Аntonia Berndes). Первые годы он учился на родине в учебном заведении Гамбурга Johanneum, но с одиннадцатилетнего возраста, с 1823 года, продолжил учёбу в Рижской губернской гимназии. С 1831 по 1838 годы учился в Дерпте/Тарту на врача, после чего на протяжении целого года изучал преимущественно хирургию в Берлине и Гамбурге [4] (по данным Амбургера [1] в Вене), а 30 сентября 1839 года заступил на должность врача-ординатора морского госпиталя в Кронштадте (ныне 35-й Ордена Ленина Военно-Морской госпиталь им. Н.А. Семашко), где проработал до 1847 года. Параллельно в 1841 году, будучи приписанным к Кронштадту, являлся судовым врачом на императорских суднах, в 1844 – «Штабъ-Лекаремъ» ("Stabsarzt") в Медико-хирургической академии С.-Петербурга (в 1881 году она будет преобразована в Военно-Медицинскую Академию), а в 1845 году в качестве судового врача сопровождал императрицу Александру Фёдоровну на пароходе «Камчатка» до Генуи [4]. С этим судном под командованием капитана 1-го ранга Ивана Ивановича фон Шанца (Eberhard von Schantz; 01.11.1802, Бьёрнеборг – 22.12.1879, С.-Петербург [5]), автора известного афоризма «Военный корабль, подобно дамским часам, ещё никем и никогда не доводился до состояния совершенной исправности», связана одна из занимательных историй Дома Романовых:
«В одну из поездок в конце сороковых годов в Кронштадт государь император Николай Павлович посетил стоящий на рейде пароход "Камчатка". Это было одно из первых наших паровых судов. Пароходом командовал капитан 1-го ранга (впоследствии адмирал) Шанц. Государь осмотрел судно, и состоянием его был очень доволен.
Во время осмотра наступил полдень, то есть время, когда подаётся сигнал к обеду и питью водки, и командир судна обратился к государю с вопросом:
– Не соизволите ли, Ваше императорское Величество, разрешить рынду бить, склянки ворочать, к водке свистать, – полдень наступил?
– Делай что нужно! – отвечал Николай Павлович милостиво.
Дали команду, засвистал свисток, закипела передобеденная работа, на палубу вынесли пробу пищи, чарку водки и хлеб; государь отведал пищу; отломил кусочек хлеба и скушал, а часть ломтя бросил находившейся тут же капитанской собаке. Пес понюхал хлеб, но есть не стал.
– Вишь ты какая балованная! – рассмеялся Николай Павлович, потрепав собаку рукой по голове, – хлеба не ест!..
– Мой собак умный, Ваше императорское Величество, – отвечал на это капитан Шанц, желая похвалить собаку, – он чёрный хлеб не кушает.
Государь посмотрел на него, но ничего не сказал, повернулся и пошёл по трапу, дожёвывая хлеб» [6].
В 1847 году врач Эдуард Фёдорович Глезер создал семью и в этом же году был переведён из Кронштадта в С.-Петербург на должность врача в Морской Кадетский Корпус (МКК). Через двадцать лет, 23 июня 1867 года, Эдуард Фёдорович Глезер стал заведующим отделением в МКК и оставался на этом посту двадцать лет, выйдя в отставку в июне 1887 года в чине тайного советника. Таким образом, Эдуард Фёдорович установил своеобразный рекорд – прослужил в Морском Кадетском Корпусе практически 40 лет.
По данным «Балтийского Биографического Словаря» он с 1854 по 1867 годы служил «врачом в различных ведомствах Флота» (1854-67 Arzt an verschied. Ressorts d. Flotte) [4]. Следует отметить, что Эдуард Фёдорович Глезер также был со-основателем Всеобщего общества Санкт-петербургских врачей, зарегистрированного «19 февраля 1859 года» [7]. 25 июля 1875 г. Эдуард Фёдорович принес присягу на подданство России.
В 1864 году оба его сына – Людвиг и Эдуард – были отданы в третий класс гимназии Мая: младший Людвиг – десятилетним, а старший Эдуард – в возрасте двенадцати лет. По данным на 1867 год семья врача Эдуарда Фёдоровича Глезера, в то время надворного советника, проживала на 18-й линии Васильевского Острова, дом 15, кв. 1 [3]. Младший Теодор присоединился к старшим братьям в 1867 году – начал учёбу тоже в третьем классе.
Одновременно с братьями Глезер в школе К.Мая учились будущий известный статистик Дмитрий Петрович Семенов-Тян-Шанский (1854 – 1917), будущий библиотекарь АН Александр Александрович Петерс (1854 – 1918), будущий Егермейстер двора Е.И.В., член Государственного Совета Николай Аркадьевич Воеводский (1855 – ?); будущий коммерсант Артур Генри Васильевич Брандт (1855 – 1923); будущий член Государственного совета, министр внутренних дел Александр Александрович Макаров (1857 – 1919); будущий генерал от инфантерии, военный писатель, Николай Алексеевич Епанчин (1857 – 1941); будущий коммерсант Александр Карлович фон Бар (1856 – 1931); будущие востоковеды подполковник Павел Поликарпович Шимкевич (1856 – 1900) и Вильгельм Гансович Грубе (1855 –1908); будущий юрист Дмитрий Валентинович Корш (? – 1915); будущий переводчик, журналист, революционер Николай Сергеевич Тютчев (1856 – 1924) и другие.
Атмосферу, царившую в школе К.Мая, прекрасно передают воспоминания Д.П. Семенова, старшего сына известного географа и путешественника П.П. Семенова-Тян-Шанского [8]. Приведём здесь несколько отрывков из этих мемуаров:
«……. О преподавателе немецкого языка и латыни в средних классах Эмилии Отто несколько слов мною уже было сказано выше. Типичный немец из Пруссии, он являлся представителем порядка и дисциплины. Аккуратный и настойчивый, всегда серьёзный и ровный, никогда, кажется, не выходящий из себя, по крайней мере в столкновениях с учениками, он являлся одним из главных помощников Карла Ивановича.
В некоторых случаях он как бы его пополнял. Когда необходима была по отношению к ученикам некоторая суровость и твёрдость, в случаях, когда сердечность Карла Ивановича была бы неуместна, выступал и действовал Отто. Вообще, он был также образцовый педагог, умевший внушать к себе уважение и обладавший административными способностями, которые он потом блестяще проявил, организуя приходское немецкое училище св. Екатерины. Однако при всём уважении, которое он к себе внушал, и при всём умении справиться с воспитанниками мальчики иногда находили его не вполне беспристрастным, чего они никогда не могли сказать и не говорили про К. И. Мая. Зависело это от того, что при некоторой свойственной ему суровости и строгости он несколько мягче и любовнее относился к наиболее старательным и благонравным ученикам. Товарищам их это не нравилось, и таких учеников они называли его любимчиками, упрекая его между собой в некотором пристрастии.
Одним из таких любимчиков Отто считался мой товарищ, окончивший курс школы годом раньше меня, а именно в 1871-м году, Людвиг Глезер. В то время это был очень аккуратный и старательный, смирный мальчик, а потом юноша, первый ученик своего класса. В нём, впрочем, Отто, вероятно, видел способности и свойства будущего педагога, несколько сходные с его собственными. Впоследствии, вскоре по окончании курса на филологическом факультете С. Петербургского университета, Л. Глезер поступил преподавателем в училище св. Екатерины и там вслед за тем сделался инспектором и ближайшим помощником Отто, а через несколько лет после смерти его и директором.
… После «Недоросля» пошёл «Лагерь Валленштейна». Гамдорфу пришлось опять проявить свои способности комического актера. Он изображал капуцинского монаха, говорящего проповедь разнузданным солдатам Валленштейна (самая большая роль), и играл очень хорошо. Мой товарищ Петерс изображал маркитантку Густель, а мне досталась небольшая роль одного из солдат. Редкая для домашнего спектакля обстановка как по декорациям, так в особенности по костюмам; живописная картина древних Афин в розовых лучах заходящего солнца и эффект классических, совершенно точных, одеяний произвели сильное впечатление. Затем разнообразие мундиров и лат Валленштейновской армии на фоне широких полей Богемии с виднеющимися вдали шпилями и колокольнями города Пильзена способствовали усилению этого впечатления, и три юных декоратора наравне с преподавателями-режиссёрами подвергались многократным вызовам. Второй домашний спектакль удался как нельзя более. Вероятно, эта постановка латинской пьесы сблизила тогдашний шестой класс, с которым мне впоследствии пришлось учиться вместе во время нахождения моего в младшем отделении седьмого класса, с Уртелем, с которым они снялись на поднесённой К. И. фотографии. В классе этом, составившем выпуск 1871 года, были: Л. Глезер второй, будущий директор училища Св. Екатерины; М. Линген, ныне преподаватель того же училища; Д. Резанов, о котором я уже достаточно говорил; Ю. Редкин, сын профессора и ректора университета П. Г. Редкина, ныне член Суда; Вестфален, умерший вскоре по окончании курса в университете, и Гюбер.** Предшествовавший этому выпуск (во время представления присутствовали тогдашний попечитель округа И. Д. Делянов, П. Г. Редкин и много других высокопоставленных лиц, для которых были изготовлены книжки с латинским и русским текстом классической комедии. Латинская комедия началась прологом, в котором выступили две греческие богини, изображавшиеся одна уже упомянутым Дмитрием Резановым, а другая старшим Глезером*, впоследствии сделавшимся инженером и строителем Витебск-Жлобинской железной дороги. Оба юноши были очень эффектными и интересными богинями, в греческих прическах с диадемами, Резанов — белокурый, а Глезер — тёмноволосый.
… В школе дух товарищества поддерживался усиленно самим Карлом Ивановичем, а также и остальными преподавателями. Так, доносы на товарищей не поощрялись и не принимались никогда. Если нужно было узнать, кто что-нибудь напроказил, причём виновник проказы не был узнан, то иногда наказывался весь класс и освобождался он от наказания лишь тогда, когда по настоянию класса виновный сознается сам, указание же на виновного со стороны других не принималось вовсе в расчет и не избавляло всего класса от наказания.
… Так как отношения Карла Ивановича как к преподавателям, так и к ученикам по своей трогательной простоте напоминали отношения членов одной большой семьи между собою, то не мудрено, что у нас праздновались в этой большой семье и свои семейные праздники. Самым крупным из наших празд­ников был день рождения Карла Ивановича, приходившийся на 29 октября. В этот день обыкновенно утром все ученики собирались в школу немного ранее начала классов и гурьбой отправлялись во второй этаж, в квартиру своего лю­бимого директора с целью принесения ему поздравлений. При помощи учителя хорового пения, а такой предмет входил в число обязательных для всех, у кого был хоть какой-нибудь голос или слух, разучивалась особо какая-нибудь кан­тата или песнь, и она-то и пелась ему в виде грандиозной серенады. Сам Карл Иванович отвечал на наше приветствие речью, всегда живой и остроумной, всегда трогательной и подтверждавшей и укреплявшей ту связь, которая так тесно связывала его личную жизнь с жизнью основанной им и руководимой им школы. Однажды он сравнил свою жизнь со странствием, свои дни рождения со станциями, а приветствия своих учеников со вкусными закусками и бутер­бродами. Мы потом часто повторяли эту речь, представляя, как он её говорил. На поздравления являлись и многие из бывших воспитанников. Затем классы в этот день шли обыкновенным порядком, и лишь к завтраку ученики, вместо обыкновенного молока с чёрным и белым хлебом, получали шоколад и сладкое печенье.
Время учения в пятом, а также шестом и седьмом классах было наиболее интересное и наиболее полезное для моего общего развития. В это время складывались более близкие и сознательно дружеские отношения с товарищами; в это время, благодаря любимому нами преподавателю русской литературы Рогову, мы, кроме официального, так сказать, курса русской литературы по Стоюнину, прочли в классе в подлиннике и полностью все решительно сочинения Пушкина, Гоголя, Лермонтова и многие сочинения Тургенева, Гончарова, Достоевского, даже Писемского и других. В это время, благодаря талантливому изложению Штрунке, мы знакомились не только с хронологией истории и голыми фактами её, но и с самым смыслом событий, их взаимною связью, а также с историей человеческой мысли и культуры. В это же время, наконец, преподавая нам древние языки, Уртель знакомил нас с древним миром, перенося нас в его обстановку, знакомя с кругозором древних и с их внутренней жизнью и бытом. Было чем интересоваться, было о чём потолковать и с учителями и между собою, было на чём вырасти у учеников и некоторым идеальным стремлениям, и некоторому интересу ко всему высокому и прекрасному. Прибавьте к этому почти товарищеское отношение к нам самого К.И.Мая, те интересные сообщения из области естественных наук, которые нам делал он сам и некоторые другие преподаватели – как Вильямс и физик Филипенко, и станет понятно и ясно – почему это время осталось у меня, и вероятно, у многих моих товарищей, в воспоминаниях, как наилучшее время нашей школьной жизни, наиболее дорогое по своим воспоминаниям и оставившее наиболее глубокие следы в нашем умственном укладе и развитии. При этом в нашем товарищеском кругу держались наиболее высокие и искренние понятия о чести и порядочности, и большинство при значительном развитии умственном, расширенном кругозоре и знакомстве, по книгам, со всеми сторонами жизни сохранило всю свежесть юной неиспорченности и непорочности до окончания курса или выхода из школы».
После завершения полного курса гимназии в 1871 г. Людвиг получил аттестат следующего содержания [2]: «Людвиг Глезер, сын коллежского асессора Эдуарда Глезера, обучался в гимназии К.Мая с 9 сентября 1864 г. по 12 сентября 1871 г. и окончил курс, показав следующие успехи: Закон Божий лют. вероисповедания – имеет особое свидетельство от пастора; Русский язык – 3; русская словесность – 3; история древняя – 4; русская история – 3; география – 4; математика: арифметика – 3; алгебра – 3; геометрия – 4; тригонометрия – 4; физика – 3; мат. география – 3; лат. язык – 4; греч. язык – 4; немецкий язык – 4; французский язык – 3». Средний балл – 3.5.
После окончания гимназии Людвиг Эдуардович в том же 1881 году поступил на историко-филологический факультет в Императорский Санкт-Петербургский университет, учёбу в котором завершил со степенью кандидата в 1876 году [2], после чего на протяжении четырёх лет трудился домашним учителем – с 1875 по 1877 годы в России, а с 1877 по 1879 годы – в Йене и Лейпциге.
В 1879 году он вернулся в родной С.-Петербург и на четверть века связал свою судьбу с Училищем при евангелическо-лютеранской церкви святой Екатерины (Катариненшуле), сначала в статусе преподавателя, затем, с 1883 по 1895 годы – на должности инспектором Училища и, наконец, с 1 июля 1895 года по 1 августа 1904 года – «Директором училища при Евангелическо-Лютеранской церкви святой Екатерины» [1,9,10], проживая на Большом проспекте Васильевского Острова в доме 55.
Покинув должность директора 1 августа 1904 года в чине статского советника, он преподавал в Женском педагогическом институте. Проживал сначала на Спасской улице в доме 7, потом там же – в доме 12 и, наконец, на Галерной улице в доме 5.
1 января 1906 года ему был пожалован чин действительного статского советника [1].
Родители жили в последние годы своей жизни на Среднем проспекте в доме 34 (по данным на 1892 год), а позднее на 16-й линии в доме 11-13. Мама Каролина умерла 9 апреля 1897 года, отец – врач и отставной тайный советник Эдуард Глезер – через полтора года, 7 ноября 1898 года. Оба были похоронены в общей могиле на Смоленском лютеранском кладбище. Их могила с мраморным барельефом-портретом [11] пропала [12].
Людвиг Эдуардович Глезер умер в Ревеле/Таллине 27 сентября 1908 года, о чём извещалось в немецкой газете «Санкт-Петерсбургер Цайтунг» № 274 от 2 октября 1908 года [1].
Его сестра Оттилия Эдуардовна, имевшая при рождении имя Каролина-Оттилия, «дочь отставного тайного советника», проживавшая на Среднем пр. Васильевского Острова в доме 32, в 1906 году на 12 линии, дом 23-25, исчезла из «Адресных книг» в 1907 году.
Старший брат Эдуард Эдуардович стал инженером путей сообщения, дослужился до звания действительного статского советника и умер в 1918 году – о его судьбе рассказано на отдельной страничке Глезер Эдуард Эдуардович.
Младший брат Теодор окончил полный курс гимназии, поступил в Институт Гражданских инженеров, но после третьего курса покинул его и служил на скромной должности чиновника МПС, оставаясь по данным адресных книг «отставным титулярным советником» и называясь «Фёдором Эдуардовичем» – о его судьбе рассказано на отдельной страничке Глезер Теодор Эдуардович.

Источники:
1. Фонд проф. Э.Н. Амбургера:
http://dokumente.ios-regensburg.de/amburger/index.php?id=66756 – Людвиг;
http://dokumente.ios-regensburg.de/amburger/index.php?id=66755 – отец Эдуард Фёдорович;
http://dokumente.ios-regensburg.de/amburger/index.php?id=66752 – старший брат Эдуард Эдуардович;
2. ЦГИА СПб ф. 14 оп. 3 д. 16906; ЦГИА СПб Ф.536. Оп.6. Д.4885; РГИА Ф.1343. Оп.19. Д.2029;
3. http://forum.vgd.ru/post/396/6264/p294487.htm
4. BBLd – Baltisches Biographisches Lexikon digital, http://www.bbl-digital.de/eintrag/Glaeser-Eduard-1812-1898/


Информационную страницу подготовили И.Л. Лейнонен © (Лауша, Германия) и М.Т. Валиев © (С.-Петербург).
24.02.2017