Вознесенский Николай Владимирович

На фотографии - Николай Вознесенский - курсант. Начало 1920-х

Николай родился в Иркутске в семье горного инженера Владимира Александровича Вознесенского - ссыльного народовольца, работавшего до ареста в Геолкоме (1895—1897) и поступившего туда снова после возращения из ссылки. Николай поступил в приготовительный класс гимназии К.Мая в 1910 году, в год переезда школы в новое здание на 14 линии. В 1914 г. к нему присоединился младший брат, Дмитрий Владимирович Вознесенский (1904 — 1956), в будущем известный советский геолог, кавалер Ордена Ленина.

В 1922 г. Н.В. Вознесенский окончил 2-ую Омскую Военно-Топографическую школу со званием Красного военного топографа. До мая 1930 г. работал военным топографом, топографом, начальником топографической партии. В марте 1930 г. окончил водный факультет Ленинградского института инженеров путей сообщения им. Я.Э. Рудзутака и поступил на работу в Управление Свирского строительства. В 1937 г., занимая должность начальника производственного отдела УНР-5 ОНВ Краснознаменного Балтийского флота, был репрессирован. В 1957 г. Николай Владимирович был полностью реабилитирован (посмертно).

Ниже приведены отрывки из замечательной книги [1] Владимира Дмитриевича Вознесенского, сына Николая Владимировича и племянника Дмитрия Владимировича Вознесенских:

«…Моя бабушка, Екатерина Сергеевна Вотинцева, родилась и жила до замужества в городе Иркутске. В Иркутск, в сибирскую ссылку, был отправлен мой дед, народоволец, Владимир Александрович Вознесенский. Здесь они поженились. Здесь же, в Иркутске, 16 декабря 1901 года родился мой отец Николай Владимирович Вознесенский…

… Папа прожил всего лишь 36 лет. Его арестовали в августе 1937-го, когда мне пошел шестой год . В феврале 1938-го его тайно убили, но мы сначала просто не знали об этом, а позже надеялись, все надеялись на чудо, почти двадцать лет…

… Со дня ареста отца и до дня маминого ареста прошло семь месяцев, и мама пыталась в это время как-то скрасить мое детство. Мы ходили в новогодний вечер на роскошный карнавал у гигантской елки на Дворцовой площади, а чуть позже на новогодний праздник , тоже очень богатый, со щедрыми подарками, во Дворец Труда на Бульваре Профсоюзов. Но я помню и то, как мы стояли с мамой у какого-то окошечка в «Большом Доме» на Литейном,- тогда я уже понимал смысл слов «Большой Дом». Все как-то безумно сочеталось в той жизни: кошмар тюрем и веселье на городских улицах. Тогда я прошел мои первые «университеты», и шок знакомых, узнавших «правду» от Хрущева в 1956-ом, казался мне почти неприличным. В 1937-1938-ом было принято- и, возможно, это даже поощрялось властями- «хлопотать» за арестованных и осужденных. И вот мама идет со мной на прием к депутату Верховного Совета, всенародно известному Николаю Черкасову. Я помню, как мы поднимались по широкой красивой лестнице на второй этаж дома на углу Невского и Фонтанки, помню высокую фигуру Черкасова, помню маму (ей всего-навсего 25 лет!) и вижу себя, бессловесного и маленького в огромном пространстве приемной. Что мог нам сказать знаменитый актер Черкасов? Мне кажется, что я не ошибаюсь: уже тогда, пятилетним мальчиком, я понимал, что маме ничем-ничем здесь не помогут, и мы так и останемся жить одни без отца…

… В 48-ом истекли «десять лет без права переписки», и дядя Дима, наверное под влиянием бабушки (сам он, естественно, понимал, что брата давно нет в живых) направил очередной запрос в НКВД. Такой поступок требовал мужества, но был бесполезным: время узнать правду еще не пришло… … Только после 1953-го года, постепенно, не сразу, начала раскрываться судьба отца. Сначала, в ответ на очередной запрос, нам прислали короткую справку, в которой говорилось о посмертной реабилитации. Позже прислали лживое сообщение о том, что Н.В.Вознесенский умер в заключении, от болезни, и похоронен где-то на Украине. И наконец мы узнали правду: «приговорен к расстрелу и расстрелян в Ленинграде 25 февраля 1938 года». Уже в 90-ом, перед самым отъездом в Израиль, в приемной «Большого Дома» на Литейном мне показали протокол судебного заседания от 25.02.1938. Одна неполная страница. Не машинопись - округлый почти детский почерк. «Обвинен в контрреволюционной деятельности….на следствии в Кронштадтской тюрьме признал свою вину…на суде отказался от своих показаний…приговорен…». Все это заняло у них несколько минут. И еще через несколько часов его убили. Наверное, прямо здесь, в подвале до сих пор страшного «Большого Дома».

… На Белоостровском направлении, совсем недалеко от Песочной, …есть станция Левашево. Если пройти от нее километра три на юго-запад в сторону Лисьего Носа, попадаешь в лес, а точнее в порядком истоптанное, в основном хвойное, редколесье. Высокие и средней высоты неплотно стоящие друг к другу деревья. На земле хвоя, негустая трава, кустики черники и брусники. И сразу же видишь, что земля под деревьями как-то неестественно неровная. Потом глаз начинает замечать длинные совсем неглубокие, но широкие борозды. Если походить подольше, можно распутать геометрию этих теперь уже не загадочных линий. Это шрамы от рвов-могил. К деревьям над ними прикреплены: где- небольшие фотографии, где записки, а чаще – живые или искуственные цветы или цветные (малиново-красные, зеленые) ленты. Удивительно, но такие же прикрепленные к елочкам и сосенкам ленты я встречал на другом конце света, на тувинских языческих тропах верховий Енисея.

Всей правды до конца не узнать. Но для меня лес около Левашево - место последнего успокоения моего отца. Пусть так и будет. Еще одна черточка в едва ли не самом сильном и самом прочном чувстве моей жизни- памяти об отце. И даже не реальные воспоминания об отце- такие отрывочные и краткие- сопровождают всю мою жизнь. Память о том, что отца беспричинно и зверски погубили; что я всю свою жизнь прожил без папы, так и не породнившись с ним по-настоящему, не полюбив его, как мог бы, чуть повзрослев, полюбить; память о том , что от безотцовщины я вырос молчаливым, сторонящимся мира «волченком»- эта обида и память жили и до сих пор живут во мне…»

Из воспоминаний Сергея Дмитриевича Вознесенского, младшего сына Николая Владимировича:
«… Мой брат и я окончили школу № 5, по рассказам Дмитрия Владимировича (Дмитрий Владимирович Вознесенский, родной брат Николая Владимировича) знали добрые демократические традиции гимназии Мая, гордимся и теперь, что пришлось учиться в стенах столь прославленного учебного заведения, сохранившего высокий уровень обучения и в наше время. В доме хранились гектографированные школьные журналы «Парус», в дневнике бабушки описано открытие школы в 1910 г., родительские впечатления об учебных и околоучебных событиях, например, о выступлении в школе выдающегося тенора Н.К. Печковского. Немало предметов дореволюционного прошлого перешло от нас в кабинет естествознания, а позже в Музей школы Карла Мая».

Благодарим сыновей Николая Владимировича Вознесенского, Владимира Дмитриевича и Сергея Дмитриевича Вознесенских, за предоставленные материалы и сохранение фамильной памяти.

При подготовке информационной странички были использованы материалы книг:

1. В.Д. Вознесенский «Время собирать камни» СПб, 2004.

2. Благово Н. В. Школа на Васильевском острове. Ч. II., СПб, "Наука" 2009.

Информационную страницу сайта подготовили Т.Л. Модзалевская, С.Д. Вознесенский и М.Т. Валиев.