Ушаков Борис Петрович

Борис Петрович родился в Петрограде 6 мая 1916 года в семье офицера. В 1930 г. поступил в Советскую Единую Трудовую № 217 (c 1931 года № 17) школу. В девятом классе юноша был арестован ОГПУ. Одновременно с Б.П. Ушаковым были арестованы его одноклассники - С. Кожин, А. Фролов, братья А.и В. Клинге. Всех арестованных обвинили в контрреволюционной деятельности. Борис сидел в камере пятьдесят семь дней. Это событие подробно описал С.А. Кожин, воспоминания которого приведены в книге Н.В. Благово «Школа на Васильевском» [1]. Сам Борис Петрович тоже оставил краткий очерк о школе, в котором описал в основном любимых учителей – Р.В. Озоля и Я.А. Горбовского.

В 1935 г. Борис Петрович окончил десятый класс нашей школы и в 1937 г. поступил на биолого-почвенный факультет Ленинградского Университета. Уже в студенческие годы под руководством выдающегося физиолога Д.Н. Насонова (1896-1957) стал заниматься физиологией клетки.

Как рассказывал о его военных годах ученик и коллега по работе проф., доктор биологических наук С.А. Кроленко: «Борис Петрович Ушаков был участником Великой Отечественной войны. Он работал и руководил походной клинической лабораторией. Войну закончил в Берлине. Предметом его гордости после возвращения на работу в Ленинградский университет были несколько толстых немецких учебников и руководств по цитологии и физиологии, которые ему удалось приобрести в Германии. В Германии в небольшом городке под Берлином он случайно попал в дом, где жил известный писатель Бернгард Келлерман (1879-1951). Пожилой, и напуганный обстановкой, писатель был удивлён тем, что молодой советский офицер не только свободно говорил по-немецки, но и хорошо знаком с его творчеством и читал в подлиннике его «Туннель» и другие романы».

В 1947 году Борис Петрович возвратился в Ленинградский Университет и начал работу научным сотрудником в лаборатории физиологии клетки. В 1951 году президиум АН СССР организовал при Зоологическом институте АН СССР лабораторию общей и клеточной физиологии, в состав которой вошла группа сотрудников Д.Н. Насонова, среди которых был и Борис Петрович. Кандидатскую диссертацию он защитил в 1955 году. Исследования по физиологии клеток, проведённые им, дали ему основание для вывода об эволюционно-прогрессивном изменении функциональных свойств клеток многоклеточных животных.

В 1957 году в Ленинграде был организован Институт Цитологии АН СССР, и Борис Петрович возглавил лабораторию сравнительной цитологии, которой руководил до последних дней жизни.

Дальнейшее развитие эволюционных идей в физиологию привело к возникновению нового направления в науке - эволюционной физиологии. Одним из разработчиков этого направления в исследовании на стыке экологии, цитофизиологии, генетики и эволюционного учения был Б.П. Ушаков. За открытие, в котором установлено, что теплоустойчивость тканей является специфическим цитофизиологическим критерием вида для холоднокровных многоклеточных животных, был выдан диплом и зарегистрирован в государственном реестре открытий СССР в 1963 году. Докторскую диссертацию Борис Петрович защитил 1964 году в Зоологическом институте АН СССР. Доклад, представленный на соискание учёной степени доктора биологических наук по совокупности работ, назывался «Анализ теплоустойчивости клеток и белков пойкилотермных животных в связи с проблемами вида». В 1965 году ему присвоено звание профессора. Кроме того, за успехи в народном хозяйстве СССР в 1967 году Борис Петрович был награждён бронзовой медалью ВДНХ. Б.П. Ушакова «как учёного отличали страстная увлечённость наукой, умение найти оригинальный подход к решению традиционных проблем, тонкая интуиция, позволяющая ему быть открывателем нового». Он принимал участие в многочисленных экспедициях по стране, в международных конгрессах, съездах, симпозиумах. Он читал лекции по физиологии клеток в Ленинградском Университете. В конце пятидесятых годов Борис Петрович был депутатом Василеостровского района Совета депутатов, членом Комиссии по охране труда Обкома Союза работников культуры. Он был человеком высокой культуры и обаяния. Очень общительный и дружелюбный. Борис Петрович увлекался древнерусской живописью, искусством Мексики, кинематографом, петроглификой (изучение высеченных в скалах изображений времён неолита). «Лаборатория сравнительной цитологии, которой с 1958 году до своей кончины руководил Б.П. Ушаков, была ещё и своеобразным клубом единомышленников. В обеденный перерыв сюда забегали друзья из соседних лабораторий. Обсуждалась и наука, и новые фильмы, и результаты экспедиций в разные районы Союза, и летние отпуска. Многие из этих поездок были вдохновлены Борисом Петровичем, результаты которых запечатлены на киноплёнке» (из воспоминаний его сотрудницы и коллеги И.С. Амосовой). У Бориса Петровича пятеро детей – Владимир, Татьяна, Александр, Ольга и Фёдор. Среди них есть биологи и медики. Старший сын Владимир Борисович, кандидат биологических наук, работал в Институте эволюционной физиологии и биохимии им. И.М. Сеченова РАН.

Умер Б.П. Ушаков 28 апреля 1986 году. Похоронен на Серафимовском кладбище.

Ниже приводятся отрывки из воспоминаний Бориса Петровича Ушакова и Сергея Аркадьевича Кожина (с полной версией воспоминаний можно ознакомиться в книге Н.В. Благово [1].

Борис Петрович Ушаков:

«… Я окончил 17- ю (217) Советскую Единую Трудовую школу, где учился с 1930 по 1935 г. Теперь, когда прошло уже более тридцати лет, с волнением и благодарностью вспоминаю директора школы К. И. Полякова, завуча Д.Н. Тузенко и педагогов: А.В. Кисловского, М.А. Гульбину, Э.Н. Габлер и других. Но совсем отдельно стоят в памяти два дорогих для меня имени: Ростислава Васильевича Озоля и Якова Алексеевича Горбовского.

Ростислав Васильевич Озоль преподавал в то время физкультуру, к которой я лично был более чем равнодушен. Воспоминания об уроках в спортивном зале лишены приятных эмоций. Помню чувство неловкости, когда, вместо того, чтобы лихо перепрыгнуть снаряд, я в немой тишине мешком садился на него, не зная, каким образом скрыться от глаз зрителей. Помню свою беспомощность на шесте и, особенно, на канате. Пишу об этом для того, чтобы было ясно, что воспитательная роль Ростислава Васильевича далеко не ограничивалась рамками, предусмотренными обязательной программой, и уважение и любовь к этому замечательному человеку совсем не связаны с детским интересом к гимнастическим упражнениям. Вспоминаю через много лет именно Ростислава Васильевича потому, что воспитательное значение имела сама человеческая личность. Воспитывал, в первую очередь, так называемый «личный пример человека». Все мы хотели стать именно такими, как он, и понимали, что этому надо учиться. Обаяние Ростислава Васильевича заключалось, во-первых, в искренней любви к делу, тому делу, которому он, буквально, а не фигурально, посвятил свою жизнь. В годы, когда программа по истории, называвшейся тогда обществоведением, не включала в себя античной истории, Ростислав Васильевич проводил увлекательнейшие занятия по истории физической культуры Греции и Рима. На всю жизнь остались и знания, полученные на немногих занятиях Ростислава Васильевича по гигиене и физиологии человека. Только позднее в Университете я оценил, на каком высоком профессиональном уровне проводились эти занятия. Эти теоретические разделы делают очевидным, что содержание предмета и интерес самого Ростислава Васильевича к нему не сводились лишь к физической подготовке учащихся, но служили для привития им физической КУЛЬТУРЫ. Для того, чтобы проводить такие занятия, мало было любить свой предмет, надо было обладать большими знаниями и суметь безошибочно отобрать из них самые действенные в детской аудитории. Более того, надо было в то время обладать достаточным гражданским мужеством, чтобы проводить такие занятия, так как они едва ли могли входить в обязательную программу. Во-вторых, Ростислав Васильевич более, чем кто-либо другой из виденных мною в жизни педагогов, понимал детскую психологию и видел в ребёнке будущего человека. Обращение на «Вы» к ученикам пятого или шестого класса было лишено наигрыша и было окрашено неповторимой интонацией, взывающей к сознанию и, я бы сказал, к самосознанию ученика. Обращаясь к Ростиславу Васильевичу с личным вопросом, можно было быть уверенным, что он будет правильно оценён и справедливо рассмотрен. В-третьих, Ростислав Васильевич вёл себя с нами и с окружающими с достоинством и самоуважением, как Гражданин с большой буквы. Хорошо помню, как на районных репетициях к первомайскому параду, в которых принимали участие и мы — ученики старших классов, преподаватели физкультуры других школ с подхалимными лицами суетились около начальства. Вспоминаю и гордость, которая переполняла нас при виде спокойной, полной достоинства фигуры Ростислава Васильевича. Такие «занятия» наиболее действенны, и их воспитательное значение сохраняется потом на всю жизнь!

Яков Алексеевич Горбовский преподавал у нас в последнем классе литературу, и контакт с ним был меньше одного года. Тем не менее, его роль в нашем воспитании огромна. Высокий и красивый брюнет в роговых очках, он был всегда подтянут и элегантен. Уроки Якова Алексеевича были отмечены высоким артистизмом. Будучи талантливым рассказчиком, он умел изложить литературное произведение с таким блеском, что его пересказы были иногда ярче того впечатления, которое производили на нас сами произведения. Яков Алексеевич также не ограничивался обязательной программой и строил свои отношения с учениками на взаимном доверии и уважении. Этому высокоодаренному человеку мы обязаны открытием величайшей истины, что повторение чужих слов, кому бы они ни принадлежали, без соответствующей обработки в своем сознании — явление позорное и не достойное высокого звания человека и гражданина. Дальнейший мой опыт показал, что эта, казалось бы, элементарная истина остаётся неясной не только многим школьным педагогам, но и университетским. А ведь без способности к критическому осмыслению материала не может быть развития ни литературы, ни науки и техники! Оглядываясь назад, ясно отдаёшь себе отчёт в том, что воспитательное значение педагога только в малой степени определяется совершенством изложения школьных программ, которые находятся под неустанным контролем начальства. На самом деле главное значение имеет так трудно оцениваемая и, соответственно, контролируемая личность педагога, его морально-этическое лицо. Такие педагоги и формируют личность учащихся, не на абстрактных, хотя и привлекательных, примерах из литературы, а на живом, каждодневном общении с учащимися, построенном на взаимной любви и уважении. Этими педагогами и являлись для нас Ростислав Васильевич Озоль и Яков Алексеевич Горбовский, и за это им наша самая искренняя и глубокая благодарность».

Сергей Аркадьевич Кожин:

«…На всех допросах следователь требовал от меня сведений о каких-то неизвестных мне лицах. Все называемые им фамилии были мне незнакомы, за исключением тех, которые принадлежали моим школьным одноклассникам: Шурке Фролову, Бобке Ушакову и братьям Клинге — Виктору и Анатолию.

…Фролов и Ушаков были действительно моими лучшими школьными товарищами. А с братьями Клинге, хотя они и были мне симпатичны, я так и не сблизился. Правда, один раз я вместе с Фроловым и Ушаковым заходил к ним домой. Помню, что тогда они рассказывали о своей мечте — поставить в театре оперу на сюжет исторического романа Всеволода Соловьёва «Касимовская невеста». Виктор хотел написать музыку (он был хорошим пианистом), а Анатолий — оформить декорации и костюмы (он неплохо рисовал, чем занимался, даже сидя на уроках).

… От следователя я узнал, что Фролов, Ушаков и оба брата Клинге тоже арестованы. Об аресте братьев Клинге, которых, оказывается, забрали почти на месяц раньше, чем меня, я не знал — просто не заметил их отсутствия на уроках. Но если бы и заметил, то, вероятно, предположил бы, что они оба заболели. Ну, а с Фроловым и Ушаковым я постоянно общался, и потому понял, что их двоих арестовали в один день, вернее, в одну ночь, со мной. Однако нас всех троих держали в разных камерах и, если бы не следователь, мы бы ничего тогда друг о друге не знали. Допрашивая меня, следователь записывал свои вопросы и мои ответы в стандартный печатный бланк «Протокол допроса». В конце беседы он «зачитывал» мне написанное им и затем просил подписаться на каждой странице четырёхстраничного бланка. В первом же протоколе на лицевой стороне, то есть на первой странице, должны были быть записаны ответы на обычные анкетные вопросы. Один из них был о социальном происхождении. На этот вопрос я ничего не мог ответить, а надо было точно указать: «из рабочих», «из крестьян», «из мещан», «из купцов» или «из дворян». Я просто не знал ничего по этому поводу, так как в семье никогда не заходила речь на эту тему, тем более, в таких терминах. Следователь долго наводил меня на нужный ему ответ: «из дворян», но я не соглашался, так как никогда дома об этом не слышал. Впоследствии я узнал, что прадед мой был крепостным кучером, а дед фельдшером-дантистом…

…Интересно, что приблизительно через месяц моего «сидения» я совершенно неожиданно получил возможность нелегально встречаться в тюрьме во время прогулок и с Шуркой Фроловым, и с Бобкой Ушаковым. А однажды мы даже все втроём ходили в одном ряду по круговой дорожке прогулочного дворика. Но это было лишь в течение нескольких минут… И так как мы были просто школьными товарищами, а не «сообщниками по делу», то и обмениваться информацией нам было незачем: мы были в одинаково глупом положении.

…Характерно, что в декабре 1988 г. в «Большом доме» при оформлении моей реабилитации молодой следователь, просматривая при мне моё «дело», был очень удивлён, узнав от меня, что ни я, ни Фролов, ни Ушаков не были тогда высланы. В моём «деле», оказывается, числилось, что я был-таки куда-то выслан из Ленинграда. Но пометки о том, что высылка не состоялась, в «деле» не было. Кто же кого обманывал?»

Источники:

1. Благово Н.В. Школа на Васильевском острове. Часть 2,СПб, «Наука» 2009

2. Сайт "Подвиг народа" http://podvignaroda.mil.ru/?#id=31572960&tab=navDetailManAward

3. ЦАМО Фонд: 33 Опись: 690155 Дело: 962

4. Андроников В.Б., Вахтин Ю.Б., Пашкова И.М., Полянский Ю.И. Памяти Бориса Петровича Ушакова. Цитология, 1986, т.28, № 7: 762-765.

5. Андроников В.Б., С.А. Кроленко, Н.Н. Никольский, И.М. Пашкова. Памяти Бориса Петровича Ушакова (1916-1986). Цитология, 2006, т.48, №8: 705-706

Благодарим сотрудников Института Цитологии РАН, особенно Ирину Сергеевну Амосову за предоставленную информацию, фотографии и память о чудесном человеке и учёном.

Информационную страницу подготовили Н.Б. Чернышёва и М.Т. Валиев.